Торкнула дикая конопля

Сам не пробовал-но лицезрел изготовка. Вот потому ее всю и вырубают-косят на корню какая она не была бы! Гость, 5 августа повторю переучившемуся в школе SAV-у. Никому эта невызревшая конопля не мешает, за исключением отчетности Наркоконтроля.

А с вашими рассуждениями спеца по "манаге" в первую очередь нужно воду запретить, не? Гость, 5 августа SAV правильно говорит, при мне в этом дистилляте Беломор вымачивали-ничем не различается от незапятанной травки! А вообщем нарки такие великие химики!!! Жалко не надолго! Манагу ранее много народа варило, когда завозная конопля была редка Гость, 5 августа Господа наркоманы - SAV и гость 100 питцотый раз говорю. В нашей одичавшей конопле фактически нет каннабиола, и для вас столько ее придется "переварить" либо перебрать перед варкой ,чтоб вас торкнуло, что даже "пачкаться" не стоит.

Дичок это далековато не тоже самое, что культивированное растение. В это же самое время вокруг нас тихо растут остальные растения, не подверженные пиар влиянию Наркоконтроля Никто их не уничтожает , да и манагу из их никто не варит. Мысль понятна? Гость, 5 августа Ну естественно, спрос на продаваемую дурь нужно провоцировать На данный момент дичку выкосили, нарикам за халявкой бегать некуда стало, будут брать. А средства на покупку воровать.

Расположилось оно в кропотливо и, наверняка, не тотчас избранной точке. В стороне от реки и довольно высоко на горе — усадьба накрепко была упрятана от хоть какого случайного глаза. От ветра место уберегалось складками гор и тайгою. Рядом с жилищем — прохладный незапятнанный ручей. Лиственничный, еловый, кедровый и березовый древостой дает людям все, что они были в силах здесь взять. Зверек не пуган никем. Черничники и малинники — рядом, дрова — под боком, кедровые шишки падают прямо на крышу жилища.

Вот разве что неудобство для огорода — не очень пологий склон. Но вон как густо зеленеет картошка. И рожь уже налилась, стручки на горохе припухли… Я вдруг тормознул на мысли, что взираю на этот очажок жизни очами дачника. Но здесь ведь нет электрички! До наиблежайшего огонька, до людского рукопожатия не час пути, а км непроходимой тайги. И не 30 дней пребывает здесь человек, а уже наиболее 30 лет!

Какими трудами доставались здесь хлеб и тепло? Не возникало ли вдруг желание обрести крылья и полететь, полететь, куда-нибудь улететь?.. Около дома я пристально присмотрелся к отслужившему хламу. Копье с лиственничным древком и самодельным кованым наконечником… Стертый практически до обуха топоришко… Самодельный топор, им разве что сучья обрубишь… Лыжи, подбитые камусом… Мотыги… Детали ткацкого стана… Веретенце с каменным пряслицем… На данный момент все это свалено без надобности.

Коноплю посеяли быстрее всего по привычке. Тканей сюда нанесли — долго не износить. И много всего другого понатыкано под крышей и лежит под навесом около ручья: моток проволоки, 5 пар сапог, кеды, эмалированная кастрюля, лопата, пила, прорезиненные брюки, сверток жести, четыре серпа… — Добра-то — век не прожить! Сняв шапку, он помолился в сторону 2-ух крестов. Рассмотрел я как следует крышу хибарки. Она не была набросана в беспорядке, как показалось сначала. Лиственничные плахи имели вид желобов и уложены были, как черепица на европейских домах… Ночи в здешних горах прохладные.

Палатки у нас не было. Агафья с папой, следя, как мы собираемся «в чем бог послал» улечься около костра, пригласили нас ночевать в хижину. Ее описанием и нужно окончить воспоминания первого дня. Согнувшись под косяком двери, мы попали практически в полную темноту. Вечерний свет синел только в оконце величиной в две ладошки. Когда Агафья зажгла и укрепила в светце, стоявшем посредине жилища, лучину, можно было кое-как рассмотреть внутренность хижины. Стенки и при лучине были темны — долголетняя копоть света не отражала.

Маленький потолок тоже был угольно-темным. Горизонтально под потолком висели шесты для сушки одежды. Вровень с ними вдоль стенок тянулись полки, уставленные берестяной посудой с сушеной картошкой и кедровыми орешками. Внизу вдоль стенок тянулись широкие лавки. На их, как можно было осознать по каким-то лохмотьям, спали и можно было сейчас посиживать.

Слева от входа основное место было занято печью из одичавшего камня. Труба от печи, тоже из каменных плиток, облицованных глиной и стянутых берестой, выходила не через крышу, а сбоку стенки. Печь была маленький, но это была российская печь с двухступенчатым верхом. На нижней ступени, на постели из сухой болотной травки спал и посиживал глава дома. Выше снова громоздились огромные и малые берестяные короба. Справа от входа стояла на ножках еще одна печь — железная. Коленчатая труба от нее тоже уходила в сторону через стену.

Удивляюсь, как дотащили…» — произнес Ерофей, уже не в один прекрасный момент здесь ночевавший. Посредине жилья стоял небольшой стол, сработанный топором. Это и все, что здесь было. Но было тесновато. Площадь конурки была приблизительно семь шагов на 5 и можно было лишь гадать, как ютились здесь почти все годы шестеро взрослых людей обоего пола. Но нередко разговор прерывался их порывами немедля помолиться.

Обернувшись в угол, где, как видно, стояли невидимые в темноте иконы, старик с дочерью громко пели молитвы, кряхтели, шумно вздыхали, перебирая пальцами бугорки лестовок — «инструмента», на котором ведется отсчет поклонов. Молитва кончалась нежданно, как начиналась, и беседа опять текла от точки, где была прервана… В условный час старик и дочь сели за ужин.

Ели они картошку, макая ее в крупную соль. Зернышки соли с колен едоки бережно собирали и клали в солонку. Гостей Агафья попросила принести свои кружки и налила в их «кедровое молоко». Напиток, приготовленный на прохладной воде, походил цветом на чай с молоком и был пожалуй что вкусен. Изготовляла его Агафья у нас на глазах: перетерла в каменной ступке орешки, в берестяной посуде смешала с водой, процедила… Понятия о чистоте у Агафьи не было никакого.

Землистого цвета тряпица, через которую угощение цедилось, служила хозяйке сразу для вытирания рук. Но что было делать, «молоко» мы выпили и, доставляя Агафье явное наслаждение, искренне похвалили питье. Опосля ужина как-то сами собой появились вопросцы о бане. Бани у Лыковых не было. Они не умывались. Агафья поправила деда, сказав, что с сестрой они время от времени умывались в долбленом корыте, когда в летнюю пору можно было согревать воду.

Одежду они тоже время от времени мыли в таковой же воде, добавляя в нее золы. Пола в хижине ни метла, ни веник, по всему судя, никогда не касались. Пол под ногами пружинил. И когда мы с Николаем Устиновичем расстилали на нем армейскую плащ-палатку, я взял щепотку «культурного слоя» — разглядеть за дверью при свете фонарика, из чего же же он состоит.

На этом мягеньком полу, не раздеваясь, мы улеглись, положив под голову рюкзаки. Ерофей, растянувшись во весь богатырский собственный рост на лавке, сравнимо скоро возвестил храпом, что спит. Карп Осипович, не расставаясь с валенками, улегся, слегка разбив руками травяную перину, на печке. Агафья загасила лучину и свернулась, не раздеваясь, меж столом и печкой. Вопреки ожиданию по босым ногам нашим никто не бегал и не пробовал напиться крови. Удаляясь сюда от людей, Лыковы ухитрились, наверняка, ускользнуть незаметно от нескончаемых спутников человека, для которых отсутствие бани, мыла и теплой воды было бы благоденствием.

А может, сыграла роль конопля. У нас в деревне, я помню, коноплю применяли против блох и клопов… Уже начало бледно светиться окошко июльским утренним светом, а я все не спал. Не считая людей, в жилище обретались две кошки с семью котятами, для которых ночь — наилучшее время для совершения прогулок по всем закоулкам.

Букет запахов и спертость воздуха были так высоки, что, казалось, сверкни случаем здесь искра, и все взорвется, разлетятся в стороны бревна и береста. Я не выдержал, выполз из хижины подышать. Над тайгой стояла крупная луна И тишь была абсолютной. Прислонившись щекою к прохладной поленнице, я думал: наяву ли все это? Да, все было явью.

Помочиться вышел Карп Осипович. И мы постояли с ним четверть часа за разговором на тему о космических путешествиях. Я спросил: знает ли Карп Осипович, что на Луне были люди, прогуливались там и ездили в колесницах? Старик произнес, что много раз уже слышал о этом, но он не верит.

Месяц — светило божественное. Кто же, не считая богов и ангелов, может туда долететь? Да и как можно ходить и ездить вниз головой? Глотнув незначительно воздуха, я заснул часа на два. И явственно помню тяжкий путаный сон.

В хижине Лыковых стоит большой цветной телек. И на экране его Сергей Бондарчук в виде Пьера Безухова ведет дискуссию с Карпом Осиповичем насчет способности посещения человеком Луны… Пробудился я от непривычного звука. За дверью Ерофей и старик точили на камне топор. Еще с вечера мы обещали Лыковым посодействовать в делах с избенкой, сооружение которой они начали, когда их было еще пятеро.

Разговор у свечки В этот день мы помогали Лыковым на «запасном» огороде строить новейшую хижину — затащили на сруб матицы, плахи для потолка, укосы для кровли. Карп Осипович, как деловитый прораб, сновал туда и сюда. Опосля обеда работу прервал неожиданный дождик, и мы укрылись в старенькой избушке.

Видя мои мучения с записью в темноте, Карп Осипович расщедрился на «праздничный свет»: зажег свечу из запаса, пополненного вчера Ерофеем. Агафья при этом сиянии не преминула показать свое уменье читать. Спросив почтительно: «Тятенька, можно ль? Показала Агафья нам и иконы. Но долголетняя копоть на их была так густа, что решительно ничего не было видно — темные доски. Говорили в тот вечер о боге, о вере, о том, почему и как Лыковы здесь оказались.

В начале беседы Карп Осипович учинил собственному столичному собеседнику ненавязчивый усмотрительный экзамен. Что мне понятно о сотворении мира? Когда это было? Что я ведаю о глобальном потопе? Размеренная академичность в беседе окончилась сходу, как лишь она коснулась событий настоящих.

Правитель Алексей Михайлович, отпрыск его Петр, патриарх Никон с его «дьявольской щепотью — троеперстием» были для Карпа Осиповича непримиримыми кровными и личными недругами. Он говорил о их так, как как будто не триста лет прошло с тех пор, когда жили и правили эти люди, а всего только, ну, лет с полсотни. О Петре I «рубил бороды христианам и табачищем пропах» слова у Карпа Осиповича были в особенности крепкими.

При этом слове почти все сходу же вспомнят живописное полотно в Третьяковке «Боярыня Морозова». Но это не единственный броский персонаж раскола. Многолика и чрезвычайно пестра была сцена у данной нам великой драмы. Правитель обязан был слушать укоры и причитания «божьих людей» — юродивых; бояре выступали в союзе с нищими; высочайшего ранга церковники, истощив терпение в спорах, таскали друг друга за бороды; беспокоились стрельцы, фермеры, ремесленный народ.

Обе стороны в расколе обличали друг друга в лжи, проклинали и отлучали от «истинной веры». Самых строптивых раскольников власти гноили в глубочайших ямах, вырывали им языки, сжигали в срубах. Граница раскола холодной тенью пролегла даже в королевской семье. Супруга царя Мария Ильинична, а позже и сестра Ира Михайловна не единожды заботились за опальных вождей раскола. Из-за что же страсти? Снаружи как как будто по пустякам. Уплотняя православную веру и правительство, правитель Алексей Михайлович и патриарх Никон обдумали и провели реформу церкви г.

Переведенные с греческого еще во времена крещения языческой Руси киевским князем Владимиром г. Переводчик вначале отдал маху, писец схалтурил, чужое слово истолковали ошибочно — за 6 с половиной веков накопилось всяких некорректностей, несообразностей много. Решено было обратиться к первоисточникам и все поправить. И здесь началось!

К несообразностям-то привыкли уже. Исправления резали ухо и, казалось, подрывали самое веру. Появилась суровая оппозиция исправлениям. И во всех слоях верующих — от церковных иерархов, бояр и князей до попов, стрельцов, фермеров и юродивых. Таковым был голос оппозиции. Особенный протест вызвали смешные с нашей сегодняшней точки зрения расхождения. Никон по новеньким книжкам утверждал, что крестные ходы у церкви нужно вести против солнца, а не по солнцу; слово «аллилуйя» следует петь не два, а три раза; поклоны класть не земные, а поясные; креститься не 2-мя, а 3-мя перстами, как крестятся греки.

Как лицезреем, не о вере шел спор, а только о ритуалах богослужения, отдельных и в общем-то маленьких деталях ритуала. Но фанатизм религиозный, приверженность догматам границ не имеют — заволновалась вся Русь. Было ли что еще, усугублявшее фанатизм оппозиции? Реформа Никона совпадала с окончательным закрепощением фермеров, и нововведения в сознании народа соединялись с лишением его крайних вольностей и «святой старины». Боярско-феодальная Русь в это же время страшилась из Европы идущих новин, которым правитель Алексей, видевший, как Русь путается ногами в длиннополом кафтане, особенных преград не ставил.

Церковникам «никонианство» тоже было сильно не по душе. В реформе они ощутили твердую руку царя, хотевшего сделать церковь послушной слугой его воли. Словом, почти все были против того, чтоб «креститься 3-мя перстами». И смута под заглавием «раскол» началась. Русь не была первой в религиозных распрях. Вспомним европейские религиозные войны, вспомним ставшую эмблемой фанатизма и нетерпимости Варфоломеевскую ночь в Париже ночь на 24 августа года, когда католики перебили три тыщи гугенотов.

Во всех вариантах так же, как это было и в российском расколе, религия тесновато сплеталась с противоречиями соц, государственными, иерархическими. Но знамена были религиозные. С именованием бога люди убивали друг друга. И у всех этих распрей, вовлекавших в свою орбиту массы людей, были свои вожди. В российском расколе особо возвышаются две фигуры. По одну сторону — патриарх Никон, по другую — протопоп Аввакум.

Интересно, что оба они простолюдины. Никон — отпрыск мужчины. Аввакум — отпрыск обычного попа. И оба поразительное совпадение! Никон в «миру» Никита родился в селе Вельдеманове, близ Нижнего Новгорода, Аввакум — в селе Григорове, лежащем в пары километрах от Вельдеманова… Нельзя исключить, что в детстве и молодости эти люди встречались, не чая позже оказаться неприятелями.

И по какому высочайшему счету! И Никон, и Аввакум были людьми изредка профессиональными. Правитель Алексей Михайлович, смолоду искавший опору в талантах, увидел обоих и приблизил к для себя. Никона сделал — страшно поразмыслить о высоте! Но воздержимся от соблазна подробнее говорить о интереснейших людях — Аввакуме и Никоне, это задержало бы нас на пути к Абакану. Вернемся только на минутку к боярыне, едущей на санях по Москве.

Карп Осипович не знает, кто таковая была сударыня Морозова. Но она, непременно, родная сестра ему по фанатизму, по готовности все превозмочь, только бы «не осеняться 3-мя перстами». Подруга первой супруги царя Алексея Михайловича, юная вдова Феодосья Прокофьевна Морозова, была человеком чрезвычайно богатым восемь тыщ душ крепостных, горы добра, золоченая карета, лошадки, слуги.

Дом ее был столичным центром раскола. Долго это терпевший правитель произнес наконец: «Одному из нас придется уступить». На картине мы лицезреем Феодосью Прокофьевну в момент, когда в крестьянских санях везут ее по Москве в ссылку. Вид всего раскола мы лицезреем на восхитительном полотне.

Похихикивающие попы, озабоченные лица обычных и авторитетных людей, очевидно сочувствующих мученице, грозные лица ревнителей старины, юродивый. И в центре — сама Феодосья Прокофьевна с эмблемой собственных убеждений — «двуперстием»… И вернемся сейчас на тропку, ведомую к хижине над рекой Абакан.

Вы ощутили уже, как далековато во времени она начиналась. И нам исток этот, хотя бы бегло, следует проследить до конца. Раскол не был преодолен и опосля погибели царя Алексея год. Напротив, уход Никона, моровые заболевания, косившие в те годы люд почти всеми сотками тыщ, и неожиданная погибель самого царя только уверили раскольников: «бог на их стороне». Царю и церкви пришлось принимать строгие меры.

Но они только усугубили положение. Черная масса людей заговорила о конце света. Убеждение в этом было так велико, что возникли в расколе течения, проповедовавшие «во спасение от антихриста» добровольный уход из жизни. Начались массовые самоубийства. Люди погибали десятками от голодовок, запираясь в домах и скитах. Но особо огромное распространение получило самосожжение — «огонь очищает».

Горели семьями и деревнями. По мнению историков, сгорело около 20 тыщ фанатичных приверженцев «старой веры». Воцарение Петра, с его особо крутыми нововведениями, староверами было принято как издавна уже предсказанный приход антихриста. Флегмантичный к религии, Петр, но, разумным счел раскольников «не гонить», а взять на учет, обложить двойным казенным налогом. Одних староверов устроила эта «легальность», остальные «потекли» от антихриста «в леса и дали».

Петр организовал специальную Раскольничью контору для розыска укрывавшихся от оплаты. Но велика земля русская! Много нашлось в ней скрытых углов, куда ни королевский глаз, ни рука царя не могли достать. Глухими по тем временам были места в Заволжье, на Севере, в Придонье, в Сибири — в этих местах и оседали раскольники староверы, старообрядцы , «истинные христиане», как они себя называли.

Но жизнь настигала, теснила, расслаивала религиозных, бытовых, а частично и соц протестантов. В самом начале образовались две ветки раскола: «поповцы» и «безпоповцы». Лишенное церквей течение «беспоповцев» достаточно скоро «на горах и в лесах» распалось на множество сект — «согласий» и «толков», обусловленных социальной неоднородностью, образом жизни, средой обитания, а нередко и прихотью проповедников. В прошедшем веке старообрядцы оказались в поле зрения литераторов, историков, бытописателей.

Энтузиазм этот чрезвычайно понятен. В доме, где почти все поколения делают всякие перестройки и обновления: меняют мебель, посуду, платьице, привычки, вдруг обнаруженный старенькый чулан с прадедовской утварью постоянно вызовет любопытство. Наша родина, со времен Петра изменившаяся неузнаваемо, вдруг открыла этот «чулан» «в лесах и на горах». Быт, одежда, пища, привычки, язык, иконы, ритуалы, древние рукописные книжки, предания старины — все сохранилось отлично в этом живом музее прошлого.

Того наиболее, почти все толки в старообрядстве были противниками крепостного режима и самой королевской власти. Эта сторона дела побудила изгнанника Герцена прощупать возможность союза со староверами. Но скоро он убедился: альянс неосуществим. С одной стороны, в общинах старообрядства вырос полностью согласный с царизмом класс на пороге революции его представляли миллионеры Гучковы, Морозовы, Рябушинские — выходцы из фермеров , с иной — во почти всех толках царили косная темнота, изуверство и мракобесие, неприятные естеству людской жизни.

Таковым конкретно был толк под заглавием «бегунский». Спасение от антихриста в королевском виде, от барщины, от притеснения властей люди лицезрели лишь в том, чтоб «бегати и таиться». Старообрядцы этого толка отторгали не лишь петровские брадобритие, табак и вино. Все мирское не принималось — муниципальные законы, служба в армии, паспорта, средства, неважно какая власть, «игрища», песнопение и все, что люди, «не убоявшись бога, могли измыслить».

Нужно бегати и таиться! Этот исключительный аскетизм был по плечу только маленькому числу людей — или убогих, или, напротив, мощных, способных снести отшельничество. Судьба сводила совместно и тех и остальных. И нам сейчас ясен исторический в триста лет путь к лесной избушке над Абаканом. Мама и отец Карпа Лыкова пришли с тюменской земли и здесь в глуши поселились.

До х годов в 100 пятидесяти километрах от Абазы жила маленькая староверческая община. Люди имели здесь огороды, скотину, кое-что сеяли, ловили рыбу и били зверька. Именовался этот малодоступный в тайге жилой очажок Лыковская заимка.

Здесь и родился Карп Осипович. Сообщалась с «миром» заимка, как можно было осознать, через посредников, увозивших в лодках с шестами меха и рыбу и привозивших «соль и железо». В м году добралась до заимки какая-то таежная банда, оправдавшая представление общины о греховности «мира», — кого-либо уничтожили, кого-либо прогнали.

Заимка закончила существовать. Проплывая по Абакану, мы лицезрели пустошь, поросшую иван-чаем, бурьяном и крапивой. Семь либо восемь семей подались поглубже по Абакану в горы, еще на полтораста верст далее от Абазы, и стали жить на Каире — маленьком притоке реки Абакан. Подсекли лес, выстроили хижины, завели огороды и стали жить. Драматические действия х годов, ломавшие судьбы людей на всем огромном пространстве страны, докатились, естественно, и в потайные места.

Староверами были они восприняты как продолжение прежних гонений на «истинных христиан». Карп Осипович говорил о тех годах глухо, невнятно, с опаской. Давал понять: не обошлось и без крови. В этих критериях Лыковы — Карп Осипович и супруга его Акулина Карповна решают удалиться от «мира» может быть далее.

Забрав в опустевшем поселке «все железное», какой-никакой хозяйственный инвентарь, иконы, богослужебные книжки, с 2-мя детками Савину было одиннадцать, Наталье — год семья приискала место «поглуше, понедоступней» и стала его обживать. Сами Лыковы «бегунами» себя не именуют. Может быть, слово это у самих «бегунов» в ходу и не было, или со временем улетучилось.

Но весь жизненный статус семьи — «бегунский»: «с миром нам жить не можно», неприятие власти, «мирских» законов, бумаг, «мирской» пищи и обычаев. Остаток ее расплылся стеариновой лужицей, и от этого пламя то вдруг вырастало, то часто-часто начинало мигать — Агафья то и дело поправляла фитилек щепкой. Карп Осипович посиживал на лежанке, обхватив колени узловатыми пальцами. Мои книжные словеса о расколе он слушал пристально, с нескрываемым любопытством: «Едак-едак…» Под конец он вздохнул, зажимая попеременно пальцами ноздри, высморкался на пол и снова прошелся по Никону — «от него, блудника, все началось».

Дверь в хижине, чтоб можно было хоть как-то дышать, и чтоб кошки ночкой могли сходить на охоту, оставили чуток приоткрытой. В щелку снова было видно спелую, желтоватого цвета луну. Новое слово «дыня» заинтриговало Агафью.

Ерофей стал разъяснять, что это такое. Разговор о религии закончился географией — экскурсом в Среднюю Азию. По просьбе Агафьи я нарисовал на листке дыню, верблюда, человека в халатике и тюбетейке. До этого чем лечь калачиком рядом с котятами, пищавшими в темноте, она жарко и долго молилась. Огород и тайга В Москву от Лыковых я привез кусочек хлеба. Демонстрируя друзьям — что это такое?

Да, это лыковский хлеб. Выпекают они его из сушеной, толченкой в ступе картошки с добавлением 2-3 горстей ржи, измельченной пестом, и пригоршни толченых семян конопли. Эта консистенция, замешенная на воде, без дрожжей и какой-нибудь закваски, выпекается на сковородке и представляет собою толстый темного цвета блин. Едят и сейчас — реального хлеба ни разу даже не ущипнули».

Кормильцем семьи все годы был огород — пологий участок горы, раскорчеванный в тайге. Для страховки от превратностей горного лета раскорчеван был также участок ниже под гору и еще у самой реки: «Вверху учинился неурожай — внизу что-нибудь собираем». Вызревали на огороде картошка, лук, репа, горох, конопля, рожь. Семечки, как драгоценность, вровень с железом и богослужебными книжками, 40 6 лет назад были принесены из поглощенного сейчас тайгой поселения.

И ни разу никакая культура осечки за эти полста лет не сделала — не выродилась, давала пищу и семенной материал, берегли который, нужно ли разъяснять, пуще глаза. Картошка — «бесовское многоплодное, блудное растение», Петром завезенная из Европы и не принятая староверами вровень с «чаем и табачищем», по драматичности судьбы для почти всех стала позже основною кормилицей.

И у Лыковых тоже основой питания была картошка. Она отлично здесь родилась. Хранили ее в погребе, обложенном бревнами и берестой. Но запасы «от урожая до урожая», как показала жизнь, недостаточны. Июньские снегопады в горах могли сильно и даже чертовски сказаться на огороде. Непременно нужен был «стратегический» двухгодичный запас. Но два года даже в неплохом погребе картошка не сохранялась.

Приспособились делать запас из сушеной. Ее резали на пластинки и сушили в жаркие дни на огромных листах бересты либо прямо на плахах крыши. Досушивали, ежели нужно было, еще у огня и на печке. Берестяными коробами с сушеной картошкой и сейчас заставлено было все свободное место хижины. Короба с картошкой помещали также в лабазы — в срубы на больших столбах.

Все, очевидно, кропотливо укрывалось и пеленалось в берестяные лоскуты. Картошку все годы Лыковы ели непременно с кожурой, объясняя это экономией еды. Но кажется мне, каким-то чутьем они угадали: с кожурою картошка полезней. Репа, горох и рожь служили подспорьем в еде, но основой питания не были.

Зерна собиралось так не много, что о хлебе как таковом младшие Лыковы не имели и представления. Подсушенное зерно дробилось в ступе, и из него «по святым праздникам» варили ржаную кашу. Росла когда-то в огороде морковка, но от мышиной напасти были в один прекрасный момент утрачены семечки. И люди лишились, как видно, чрезвычайно нужного в еде продукта. Болезненно бледноватый цвет кожи у Лыковых, может быть, следует разъяснить не столько сидением в темноте, сколько нехваткою в еде вещества под заглавием «каротин», которого много в моркови, апельсинах, томатах… В этом году геологи снабдили Лыковых семенами моркови, и Агафья принесла к костру нам как лакомство по два еще бледно-оранжевых корешка, с ухмылкой сказала: «Морко-овка…» Вторым огородом была здесь тайга.

Без ее даров вряд ли долгая жизнь человека в глухой изоляции была бы вероятной. В апреле тайга уже угощала березовым соком. Его собирали в берестяные туеса. И, будь в достатке посуды, Лыковы, наверняка, додумались бы сок выпаривать, добиваясь концентрации сладости. Но берестяной туес на огонь не поставишь. Ставили туеса в естественный холодильник — в ручей, где сок длительное время не портился.

Вслед за березовым соком шли собирать одичавший лук и крапиву. Из крапивы варили похлебку и сушили пучками на зиму для «крепости тела». Ну а в летнюю пору тайга — это уже грибы их ели печеными и вареными , малина, черника, брусника, смородина.

Но в летнюю пору надлежало и о зиме держать в голове. Лето короткое. Зима — длинна и жестока. Запаслив, как бурундук, должен быть обитатель тайги. И снова шли в ход берестяные туеса. Грибы и чернику сушили, бруснику заливали в берестяной посуде водой. Но все это в наименьших количествах, чем можно было представить, — «некогда было».

В конце августа приспевала страда, когда все дела и заботы отодвигались, нужно было идти «орешить». Орешки для Лыковых были «таежной картошкой». Шишки с кедра Лыковы молвят не «кедр», а «кедра» , те, что пониже, сбивались длинноватым еловым шестом.

Но непременно нужно было лезть и на дерево — отрясать шишки. Все Лыковы — юные, старенькые, мужчины и дамы — привыкли просто забираться на кедры. Шишки ссыпали в долбленые кадки, шелушили их позднее на древесных терках.

Потом орешек провевался. Незапятнанным, отборным, в берестяной посуде хранили его в избе и в лабазах, оберегая от сырости, от медведей и грызунов. В наши дни химики-медики, разложив содержимое плода кедровой сосны, отыскали в нем множество компонентов — от жиров и белков до каких-либо не поддающихся удержанию в памяти маленьких, исключительной полезности веществ. На столичном рынке данной для нас весомой я лицезрел посреди сидельцев-южан с гранатами и урюком ухватистого сибиряка с баулом кедровых шишек.

Чтоб не было излишних вопросцев, на шишке спичкой был приколот кусок картона с содержательной информацией: «От давления. Рубль штука». Лыковы средств не знают, но ценность всего, что содержит орешек кедровой сосны, ведома им на практике.

И во все урожайные годы они запасали орехов столько, сколько могли запасти. Орешки отлично сохраняются — «четыре года не прогоркают». Потребляют их Лыковы натурально — «грызем, подобно бурундукам», толчеными подсыпают время от времени в хлеб и делают из орехов свое известное «молоко», до которого даже кошки охочи.

Животную еду малой толикой поставляла тоже тайга. Скота и каких-то домашних животных здесь не было. Не успел я выяснить: почему? Быстрее всего на долбленом «ковчеге», в котором двигались Лыковы наверх по Абакану, не хватило места для живности. Но, может быть, и сознательно Лыковы «домашнюю тварь» решили не заводить — надежней укрыться и жить незаметней. Почти все годы не раздавалось у их избенки ни лая, ни петушиного клика, ни мычанья, ни блеянья, ни мяуканья.

Соседом, противником и другом была только одичавшая жизнь, небедная в данной для нас тайге. У дома повсевременно крутились небоязливые птицы — кедровки. В мох у ручья они имели привычку прятать орешки и позже их разыскивали, перепахивая у самых ног проходившего человека. Рябчики выводили потомство прямо за огородом. Два ворона, старожилы данной нам горы, имели вниз по ручью гнездо, может быть, наиболее давнее, чем избенка.

По их тревожному клику Лыковы знали о подходе ненастья, а по полету кругами — что в ловчую яму кто-то попался. Время от времени появлялась зимою здесь рысь. Не таясь, небоязливо она обходила «усадьбу». В один прекрасный момент, любопытства, наверняка, ради, поскребла даже дверь у избушки и скрылась так же нерасторопно, как возникла. Собольки оставляли следы на снегу. Волки тоже время от времени появлялись, завлеченные запахом дыма и любопытством.

Но, убедившись: поживиться здесь нечем — удалялись в места, где держались маралы. В летнюю пору в дровах и под кровлей селились любимцы Агафьи — «плиски». Я не сообразил поначалу, о ком она говорила, но Агафья выразительно покачала рукою — трясогузки! Огромные птичьи дороги над сиим таежным местом не пролегают. Только в один прекрасный момент в осеннем тумане Лыковых всполошил кликом занесенный, как видно, ветрами одинокий журавль. Туда-сюда метался он над равниной реки два дня — «душу смущал», а позже стих.

Позднее Дмитрий отыскал у воды лапы и крылья погибшей и кем-то съеденной птицы. Таежное одиночество Лыковых кряду несколько лет с ними разделял медведь. Зверек был некрупным и ненахальным. Он возникал только время от времени — топтался, нюхал воздух около лабаза и уходил. Когда «орешили», медведь, стараясь не попадаться на глаза людям, прогуливался неотступно за ними, подбирая под кедрами что они уронили.

Этот альянс с медведем был нежданно прерван возникновением наиболее большого зверька. Около тропы, ведущей к реке, медведи схватились, «вельми ревели», а дней через 5 Дмитрий отыскал старенького друга, наполовину съеденного наиболее большим его собратом. Тихая жизнь у Лыковых кончилась. Пришелец вел себя как владелец. Разорил один из лабазов с орешками. И, появившись около избушки, так испугал Агафью, что она слегла на полгода — «ноги слушаться перестали».

Ходить по хоть какому делу в тайгу стало небезопасно. Медведя единогласно приговорили к погибели. Но как исполнить таковой приговор? Орудия никакого! Вырыли яму на тропке в малинник. Медведь попался в нее, но выбрался — не рассчитали глубины ямы, а заостренные колья зверек миновал. Дмитрий в осеннюю пору сделал рогатину, надеясь настигнуть зверька в берлоге.

Но берлога не отыскалась. Понимая, что весною голодный зверек будет особо небезопасным, Савин и Дмитрий соорудили «кулёмку» — ловушку-сруб с приманкой и падавшей сверху настороженной дверью. Весною медведь попался, но, разворотив бревна ловушки, ушел. Пришлось попросить ружье у геологов. Дмитрий, зная медвежьи тропы, поставил на самой надежной из их самострел.

Эта штука сработала. Отправь осторожно и видим: лежит на тропке — повержен». Тех, что лапу имеют, мы не едим. Бог велит есть только тех, кто имеет копыта, — произнес старик. Копыта в здешней тайге имеют лось, марал, кабарга. На их и охотились. Охоту вели единственным способом: на тропах рыли ловчие ямы. Чтоб навести зверька в необходимое место, строили по тайге загородки-заслоны.

Добыча была нечастой — «зверь с годами остроумным стал». Но когда попадалась в ловушку хотя бы малая кабарожка, Лыковы пировали, заботясь, но, о заготовке мяса на зиму. Его разрезали на узенькие ленты и вялили на ветру. Эти мясные «консервы» в берестяной таре могли храниться год-два. Доставали их по огромным праздничкам либо клали в мешок при томных работах и переходах.

В Москву я привез подарок Агафьи — жгутик сушеной лосятины. Понюхаешь — пахнет мясом, но откусить от гостинца и пожевать я все-же не отважился. В летнюю пору и в осеннюю пору до ледостава ловили Лыковы рыбу. В верховье Абакана водится хариус и ленок. Ловили их всяко: «удой» и «мордой» — ловушкой, плетенной из ивняка. Ели рыбу сырой, печенной в костре и обязательно сушили впрок. Но следует знать: все годы у Лыковых не было соли. Ни единой крупинки! Обильное потребление соли медицина находит вредным.

Но в количествах, организму нужных, соль обязательно нужна. Я лицезрел в Африке антилоп и слонов, преодолевших места чуток ли не в 100 км с единственной целью — поесть солонцовой земли. Они «солонцуются» с риском для жизни. Их стерегут хищники, стерегли охотники с ружьями. Все равно идут, пренебрегая угрозой. Кто пережил войну, знает: стакан грязноватой землистой соли был «житейской валютой», на которую можно было выменять все — одежду, обувку, хлеб.

Когда я спросил у Карпа Осиповича, какая трудность жизни в тайге была для их большая, он сказал: обходиться без соли. Но соль взяли. Случался ли голод? Да, год был для Лыковых ужасным. Июньский снег с достаточно крепким морозом погубил все, что росло в огороде, — «вызябла» рожь, а картошки собрали лишь на семечки. Пострадали корма и таежные. Запасы предшествующего урожая зима впитала быстро. Весною Лыковы ели траву, съели обувку из кожи, обивку с лыж, ели кору и березовые почки.

Из запасов гороха оставили один небольшой туесок — для посева. В тот год с голоду погибла мама. Избенка бы вся опустела, случись следом за первым еще один недород. Но год был неплохим. Уродилась картошка. Созревали на кедрах орешки. А на делянке гороха проросло случайное зернышко ржи. Единственный колосок оберегали денно и нощно, сделав около него специальную загородку от мышей и бурундуков. Созревший колос отдал восемнадцать зернышек. Сбор этот был завернут в сухую тряпицу, положен в специально изготовленный туесок размером меньше стакана, упакован потом в листок бересты и подвешен у потолка.

Восемнадцать семян дали уже приблизительно с тарелку зерна. Но только на 4-ый год сварили Лыковы ржаную кашу. Сбор конопли, гороха и ржи раз в год нужно было выручать от мышей и бурундуков. Этот «таежный народец» относился к посевам как к добыче полностью законной. Недоглядели — остается на делянке одна трава, все в норы перетаскают Делянки с посевами окружались давилками и силками. И все равно чуть ли не половину лыковских урожаев зерна запасали для себя на зиму бурундуки.

Милый и красивый зверь для людей в этом случае был «бичом божиим». Делему эту быстро решили две кошки и кот, доставленные сюда геологами. Бурундуки и мыши заодно, правда, с рябчиками были быстро изведены. Но все в этом мире имеет две стороны: появилась неувязка перепроизводства зверей-мышеловов. Утопить котят, как традиционно и делают в деревнях, Лыковы не отважились.

И сейчас заместо таежных нахлебников вырастает стадо домашних. Еще один значительно принципиальный момент. В Москве перед полетом в тайгу мы говорили с Галиной Михайловной Проскуряковой, ведущей телепередачи «Мир растений». Узнав, куда и для чего я лечу, она попросила: «Обязательно разузнайте, чем болели и чем лечились.

Наверное там будут названы различные травки. Привезите с собой пучочки — вкупе разглядим, заглянем в книжки. Это же интересно! На вопросец о болезнях старик и Агафья сказали: «Да, болели, как не болеть…» Главной заболеванием у всех была «надсада». Что это был за недуг, я не сообразил. Предполагаю: это нездоровье нутра от подъемов тяжестей, но, может быть, это и некоторая общественная слабость.

Лечились «правкою живота». Что означает «править живот», я тоже не полностью сообразил. Разъясняли так: нездоровой лежит на спине, иной человек «с уменьем» мнет руками ему животик. Двое из погибших — Савин и Наталья, разумеется, мучались заболеванием кишок. Лекарством от недуга был «корень-ревень» в отваре. Лечущее средство быстрее всего подходящее, но при еде, кишок совершенно не щадящей, что может сделать лекарство?

Савина прикончил кровавый понос. В числе заболеваний Агафья называла простуду. Ее вылечивали крапивой, малиной и лежанием на печке. Простуда не была, но, здесь нередкой — люд Лыковы закаленный, прогуливались, случалось, по снегу с босыми ногами. Но Дмитрий, самый крепкий из всех, погиб конкретно от простуды.

Раны на теле «слюнили» и мазали «серой» смолою пихты. От чего-то еще, не сообразил, «вельми помогает пихтовое масло» выпарка из хвои. Пили Лыковы отвары чаги, смородиновых ветвей, иван-чая, готовили на зиму одичавший лук, чернику, болотный багульник, кровавник, душицу и пижму. По моей просьбе Агафья собрала еще с десяток каких-либо «полезных, богом данных растений».

Но уходили мы из гостей торопясь: близилась ночь, а путь был не близкий — таежный аптечный набор остался позабытым на кладке дров. Памятуя на данный момент разговор о болезнях и травках, я думаю: были в этом таежном лечении мудрость и опыт, но заблуждения были тоже наверное.

Умопомрачительно вот что. Район, где живут Лыковы, помечен на карте как зараженный энцефалитом. Геологов без прививок сюда не пускают. Но Лыковых эта напасть миновала. Они даже о ней не знают. Тайга их не балует, но все, что очень нужно для поддержания жизни, не считая разве что соли, она им давала. Добывание огня — Я зна-аю, это серя-янки! Велика она не знала.

Не лицезрела она ни разу и колеса. В поселке геологов есть гусеничный трактор. Но как это ездить на колесе? Для Агафьи, с юношества ходившей с посошком по горам, это было непостижимо. Наша-то штука лучше. Мы с Николаем Устиновичем спорить не стали, вспомнив: во время войны «катюшами» называли не лишь реактивные установки, но и старенькое средство добывания огня: кресало, кремень, фитиль.

Конкретно сиим снарядом Лыковы добывали и добывают огонь. Лишь трубочки с фитилем у их нет. У их — трут! Гриб, из которого эта «искроприимная» масса готовится, поэтому и именуют издревле «трутовик». Но брызни искрами в гриб — не зажгется. Агафья доверила нам технологию приготовления трута: «Гриб нужно варить с утра до полночи в воде с золою, а позже высушить».

С сырьем для трута у Лыковых все в порядке. А вот кремень пришлось поискать. Горы — из камня, а кремень, что золото, редок. Все же отыскали. С две головы кремешок! Запас стратегически принципиального материала лежит на виду у порога, от него откалывают по мере необходимости, по кусочку… Но огонь — это не лишь тепло. Это и свет. Как освещалась избенка? Но все ли знают, что это всего только узкая щепка длиною в руку до локтя.

Предки наши воспользовались сальными и восковыми свечками, не так давно совершенно — керосином. Но всюду в лесистых местах «электрической лампочкой» прошедшего была древесная щепка — лучина. Соответствующий корень у слова: луч — лучи солнца — лучина. Сколько песен пропето, сколько сказок поведано, сколько дел переделано вечерами около лучины! Лыковы были полностью довольны лучиной, ибо другого света не знали. Но кое-какую исследовательскую работу они все-же провели: задались целью узнать, какое дерево лучше всего для лучины подступает.

Все испытали: ольху, осину, ивняк, сосну, пихту, лиственницу, кедр. Отыскали, что лучше всего для лучины подступает береза. Ее и готовили впрок. А вечерами нужно было щепку только верно под необходимым углом укрепить на светце — чтоб не гасла, и чтоб не вспыхнула сходу вся. В поселке геологов, увидев электрическую лампочку, Лыковы с энтузиазмом попеременно надавливали на выключатель, пытаясь, как двухлетние малыши, выудить странную связь меж светом и темной клавишей.

Аки солнце, очам больно глядеть. А перстом прикоснулся — жжет пузырек! Ткань для одежды добывалась с величайшим трудом и усердием. Сеялась конопля. Созревшей она убиралась, сушилась, вымачивалась в ручье, мялась. Из кудели на прялке, представлявшей собой веретенце с маховичком, свивалась грубая конопляная нить. А позже уже дело доходило до ткачества.

Станочек стоял в избе, стесняя жильцов по углам. Но это был агрегат, производивший продукцию жизненно нужную, и к нему относились с почтением. Продольные нити… поперечная нить, бегущая следом за челноком слева направо, справа налево… Нитка к нитке… Много времени уходило, пока из стеблей конопли возникало драгоценное рубище.

Из конопляной холстины шили летние платьица, платки, чулки, рукавицы. Мы, пленники моды, нередко бросаем в утиль еще совсем крепкое платьице, примеряя что-нибудь поновее, поживописней. Просто осознать, какою ценностью в этом мире была обычная игла. Иголки, запасенные старшими Лыковыми на заимке, береглись как невозобновляемая драгоценность. В углу у окошка стоит берестяной ларец с подушкой в нем для иголок. На данный момент подушка припоминает ежа — так много в ней принесенных подарков.

А почти все годы существовал строжайший порядок: закончил шитье — иголку на место немедля! Уроненную в один прекрасный момент иглу находили, провевая на ветру мусор. Для самой грубой работы младший из отпрыской, Дмитрий, ухитрился «изладить» иглы из вилки, принесенной в числе другого «железа» с заимки. Нитками для всякого вида шитья из холстины и бересты, а позднее из кожи, были все те же конопляные нитки.

Их ссучивали, натирали, ежели нужно, пихтовой «серой», пропитывали дегтем, который умели делать из бересты. На рыболовные лески шла конопляная нитка. Из нее же вязались сети, вились веревочки, чрезвычайно в хозяйстве нужные. Кто из наших читателей лицезрел, как растет конопля? Ручаюсь, чрезвычайно немногие.

Дикая конопля торкнула ириска из конопли

Пятницу работе купить семена конопляные из голландии дешево извиняюсь, но

Дренажная система; 6. Черта системы Growbox R1: 1. Аэропонный бокс - 1 шт вместимость 17 растений ; 4. Черта системы Growbox R2: 1. Габариты установоки Высота - см, Длинна см, Ширина - 90см. Дюралевый основа на 2 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 2 шт вместимость 34 растений ; 4. Габариты установоки Высота - см, Длинна - см, Ширина - см; 2. Дюралевый основа на 3 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 3 шт вместимость 51 растение ; 4. Черта системы Growbox R4: 1.

Габариты установоки Высота - см, Длинна см, Ширина - см. Дюралевый основа на 4 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 4 шт вместимость 68 растений ; 4. Блок управления поливом и фильтрацией питательного раствора; Приветствую работу через гаранта форума! По желанию могу организовать полный подход: Чтоб узреть скрытое изображение Войдите либо Зарегистрируйтесь! Как обогревать бокс? Я задумывался или инфракрасной лампой, или поставить лампу накаливания в картонную коробку на входе где стоит кулер, то есть ЛН будет нагревать воздух в коробке, а кулер будет его загонять в гроубокс.

Описана как подвид в году Д. Имеет соответствующие признаки: строение в форме елки — с центральным стеблем и отходящими в различные стороны ветками; листья состоят из частей с зубцами и наточенными концами; семечки двудольные дамского и мужского типа ; плод в виде яйцевидного ореха серо-бурого цвета. Плоды дички просто осыпаются, засоряя вокруг себя грунт.

В весеннюю пору посевы дружно всходят. Период созревания составляет дней. Растения мужского вида продуцируют коробки с пыльцой, а дамского — опыляются. Одичавшая конопля изредка вырастает выше 60 см. В подходящих критериях может достигать 3-х метров. Как отличить одичавшую коноплю Невзирая на схожесть культурного и сорного подвидов, есть признаки отличия: У одичавшей конопли ветвление начинается у основания стебля на расстоянии 1, см от земли.

Структура размещения ветвей рыхловатая. У культурных же видов размещение веток на высоте см от земли. Растение смотрится наиболее малогабаритным. У cannabis ruderalis плоды со средней длиной 3 мм и шириной 2 мм. Цвет серый неоднородный, плохо видно сетчатую оболочку шишек с темными жилками. Вес семян в 1,,5 раза меньше, чем у культурных видов. Плоды у остальных видов конопли наиболее большие, средней длины 4 мм и ширины 3 мм. Окрас серовато-зелёный либо серый.

Щас заценим картинки дыма марихуаны что сейчас

При пероральном приеме нужно вызвать рвоту и помыть желудок. При курении травы зависимого выводят из задымленного помещения в отлично проветриваемую комнату либо на свежайший воздух. Обеспечить покой, очень оградив от громких звуков и броского света. Ежели возник жар, сделать мокроватые компрессы на лоб и шейку, или обернуть голову мокрым полотенцем.

При потере сознания, положить пострадавшего на бок, чтоб не вышло аспирации дыхательных путей рвотными массами. В любом случае нужно вызвать бригаду скорой помощи. Не стоит пробовать без помощи других совладать с передозировкой коноплей. Отдаленные последствия Ежели исходные признаки курения марихуаны остались незамеченными родственниками, зависимый продолжает ее употреблять. И последствия в этом случае могут быть довольно печальными. Почаще всего страдают: Психика. Понижается концентрация внимания, усугубляется память.

Часто человек заместо эйфории начинает испытывать депрессию, беспокойство, панические атаки. Может быть развитие психозов, неврозов, ипохондрии. На фоне курения развиваются приобретенные заболевания дыхательных путей бронхиты, эмфизема. Человека волнует неизменный кашель. Респираторные заболевания различаются затяжным течением. Во много раз увеличивается риск развития рака легких. Сердечко и сосуды. Любая выкуренная самокрутка провоцирует тахикардию, скачки артериального давления.

Со временем могут развиться гипертония, аритмия, токсический миокардит, коронарная дефицитность вплоть до инфаркта миокарда. Половая сфера. В первую очередь мучается либидо и гормональный фон. Не считая того, употребление этого наркотика приводит к бесплодию у дам и дилеммам с потенцией у парней. Нервная система.

Нередкие головные боли. Так как каннабиноиды нарушают функционирование мозжечка, зависимый начинает испытывать трудности с координацией движений. Приобретенная интоксикация, как передозировка тканей марихуаной, становится предпосылкой неизменной вялости, головных болей, явлений диспепсии и поражения печени токсический гепатит. Кроме заморочек со здоровьем происходит соц деградация.

Зависимый отдаляется от семьи, теряется энтузиазм к работе, круг общения кардинально изменяется. По мере привыкания к веществу, он начинает экспериментировать с иными наркотиками, наиболее сильными и небезопасными. Что делать, ежели близкий человек начал употреблять продукты конопли В домашних критериях совладать с зависимостью либо передозировкой марихуаной нереально.

Поможет лишь перевозка в клинику в специализированную клинику. Исцеление каннабиноидной наркомании комплексное. Оно состоит из пары этапов: Детоксикация. При продолжительном злоупотреблении развивается приобретенная интоксикация. Для очищения назначают внутривенное капельное введение солевых и кристаллоидных растворов, витамины. Габариты установоки: Высота - см, Длинна - см, Ширина - 50см.

Дюралевый основа на 1 гроубокс; 3. Аэропонный бокс - 1 шт вместимость 12 растений ; 4. Дренажная система; 6. Черта системы Growbox R1: 1. Аэропонный бокс - 1 шт вместимость 17 растений ; 4. Черта системы Growbox R2: 1. Габариты установоки Высота - см, Длинна см, Ширина - 90см. Дюралевый основа на 2 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 2 шт вместимость 34 растений ; 4. Габариты установоки Высота - см, Длинна - см, Ширина - см; 2.

Дюралевый основа на 3 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 3 шт вместимость 51 растение ; 4. Черта системы Growbox R4: 1. Габариты установоки Высота - см, Длинна см, Ширина - см. Дюралевый основа на 4 гроубокса; 3. Аэропонный бокс - 4 шт вместимость 68 растений ; 4.

Блок управления поливом и фильтрацией питательного раствора; Приветствую работу через гаранта форума!